/ По следам семинара-тренинга « Группа тишины» Июнь 2007 год, Эстония

— / «Раз, два, три, ничего не говори …Темная речка, больше ни словечка » / — детская приговорка.

Если вспомнить игры моего детства, то приходят такие мысли, что тогда, в своей нетронутой компьютерами наивности и беззаботности, я уже лечилась от детских страхов, таких как — «не сумею», «не смогу» — / в игре «Куча мала» /, от страхов темноты «Бука съест» — / в игре «Жмурки» или «Ослепыши» /, от страхов высоты — этот страх вообще без образов — / это зимой прыжки с крыши овина /, от водобоязни — / в игре «Умри под водой» / и много еще разных игр, которые в русской деревне передавались из поколения в поколение. И никто не знал авторов таких выдумок для детей.

Не было психологов, психотерапевтов и умных книг для мам. А была мудрость народа, и был родной целительный язык, с его сочными меткими метафорами, что называется, «не в бровь, а в глаз». Просто играли, и не только дети, а иногда и взрослые. Как думаю об этом, то все соединяется. Все — испытывает нас, все «лечит» в жизни нашей, и все — уместно.

И вот, закончилась и эта взрослая игра, игра в «молчанку» или « 24 часа наедине с собой».

В терапевтическом диалоге «фокус терапевта находится на переживании опыта встречи между клиентом и терапевтом» /Р.Кочунас «Со-бытие как главное событие в психотерапии (по следам семинара Эрнесто Спинелли)». / А куда направлен фокус самих участниц группы? И куда смотрит острие внимания ведущей?

Вызов тишины, который приняли женщины, а для них это — незнание того, что будет, и себя в этой неизведанности, и вызов, который приняла я — это и «быть с ними» и «быть для них»/Э. Спинелли/ порождало « высокое» напряжение в группе.

С одной стороны — не вести, не направлять, не всматриваться прозорливо в каждую из участниц, не отслеживать, что происходит… А с другой — поле взаимозависимости не отпускает, напоминая о «болевых» точках субъективных истин, рожденных и проверенных в индивидуальных встречах до группы.

На этой неисхоженной нейтральной полосе появлялись долгожданные ответы и новые вопросы, как у меня — ведущей, так и у самих участниц.

«Сначала мне было очень трудно, остаться со всеми и быть одной. Как будто копилось что-то внутри . И было страшно . Чего боюсь — спрашивала себя . Ответа не было . Страх первородный какой-то …» — делится одна из участниц в завершении тренинга .

«Не сразу я услышала саму тишину, сначала я просто уединялась, слушала себя … А там, внутри был хаос. Мысли то летели , то паутинно переплетались . И тогда я «поймала» это безмолвие внутри . Или оно меня «поймало». Все успокоилось. Птичьи трели и кукованье глупой и иногда жадной на предсказанье птицы не мешали мне быть в таком спокойном безмолвии …» — из обратной связи другой участницы.

«Все увиделось вокруг так ярко, как впервые. И только зрение дарило мне мир. Зрительное восприятие на какой-то момент стало почти единственным и очень острым.

Я нашла себя среди этой зелени листьев свободной. С этого огромного пня, на котором я сидела, не помню сколько времени, я увидела свои тревоги и нерешенности посветлевшими, как туман рассеялся. Реальность уже не пугал . Освобождение какое-то», — это еще один шаг к себе.

«В обычной жизни — я всегда «около», а тут, на тренинге, я занимаюсь сама собой. И не жертвую. А учусь слушать себя», — вспоминала свои переживаниия одна из участниц группы.
Что почтить сутками молчания? Этот непростой вопрос встал перед участницами тренинга, который проходил на полудикой даче, в лесу, среди заросших сосняком и облепихой отвалов — следов сланцевой добычи.

Рождалась эта идея давно, на базовом уровне обучения в HEPI, в Литве, когда молодой преподаватель, такой «беспанцирный» и такой вовлеченный сам в феноменологический анализ, знакомил нас с подходами к человеческим страданиям самого Гусерля. И нам, слушателям курса, было трудно не вовлечься и не взять с собой эти знания.

Если обо мне, тогда и теперь, то от феномена к метафоре и обратно я путешествую, как себя помню, и до сих пор. Первые образы моих первых стихов, например о моем городе — «Ночь разводит в небесах чернила, Темный лес к обочине приник. Уезжая, снова оценила Городок, где мой горит ночник …» Написано очень давно, а маленькие важные открытия продолжаются.

Группа молодых и красивых женщин, а это и будущие психологи, и бизнес – леди, и интересующиеся собой педагоги — принявшие правила и подписавшие соглашение, в ожидании действа, в неизвестности, копили в себе, как я называю, творческое напряжение…

Откуда знать, что только молча себя, узнаем, что слова «одевают» мысли, что «король голый» не только в радости, в горе, в болезни, но и в молчании? Узнать это можно только из жизни, из интереса к самому себе.

Словоблудье, суесловье, пустословье и т. д., если обратиться к Далю. Сколько же сил тратим на эти «из уст изверженья», причем безвозвратно. А смысл? Всегда ли есть тот смысл, который к миру, к себе, к счастью?

Сиюминутный, сиюсекундный смысл — чтобы показаться и показать, подняться и поднять, закрыться и закрыть имеет право быть. Только когда этого становится слишком? Когда я перестаю жить свою жизнь и не успеваю чувствовать и слушать себя? Это я о волнах велеречивости своей, и, к сожалению, анализ приходит после, когда уже так трудно докопаться, додуматься до себя, когда мысли завалены, укутаны одеждой слов.

«Живя с людьми, не забывай того, что ты узнал в уединении. В уединении обдумывай то, что узнал из общения с людьми».
Лев Толстой

«Уметь выносить одиночество и получать от него удовольствие — великий дар».
Бернард Шоу

Это великие нам говорят. А мы, сегодняшние, такие взрослые, какой «буки» мы так боимся в уединении, в одиночестве, в молчании? Зачем нам так много надо отвоевывать пространства в мире постоянной болтовней, не всегда оправданным говорением?
Насколько мы зависим от необходимости говорить «дежурные» слова?

Насколько мы умеем выражать себя без них?
Ответы, как мне кажется, не всегда главное в работе души и разума, а вопросы, как делились участницы группы, возникали изнутри совершенно неожиданно.

«На некоторые из них я не ищу ответы сегодня, я рада этим новым вопросам. Об этом я никогда еще себя не спрашивала», — это уже из завершающего семинар общения за круглым столом.

Молчание — это способ лучше видеть и слышать. Хочется добавить -вкушать, обонять, осязать. Это о «великих» пустяках, о самых нужных и помогающих радостях в нашей жизни. Это и вкусное во рту, и приятный голос собеседника или проходящего мимо незнакомого человека, и летний зеленый пейзаж, и терпкий запах хризантемы. Только и надо, что воздать мысленно должное таким коротким моментам жизни. Во время говорения мы теряем эту возможность подпитать душу такими секундными радостями.
В некоторых ситуациях молчанием можно сделать неизмеримо больше чем самым эффективным ораторским выступлением.

Молчание может быть необходимо для того, чтобы что-то вспомнить. А это уже о прошлом, всегда о нем. Молчание может последовать за «выбросом эмоций» для того, чтобы интегрировать их, «переварить», пропустить через фильтр свершившееся и идти к себе другому дальше.

Звук голоса и молчаливое размышление, важная встреча и ее ожидание, аргументы в споре и прислушивание к своему внутреннему Я, — это как дыхание, то наполнение, то — опять пустота … Это и многое другое — наша жизнь… Моменты, когда мы, наконец, приходим к себе, дарят нам сомнения, неопределенность, а за ними — непредсказуемость. И тогда мы свершаем поступки смелости и мужества — стать Другими.

«Акцент экзистенциалистов на полной изолированности индивида – полезное напоминание тем из нас, кто работает над будущими концепциями принятия решений, ответственности, выбора, роста, самостоятельности и самобытности».
Абрахам Маслоу

Идея глубокого интереса к молчанию заключается в том, чтобы иметь пространство и возможность вновь открыть для себя свои смыслы, верования и жизненные цели. «Чтобы снова,/ а, может, и впервые за долгое время — мое /, ощутить себя реально живущим. Это значит, прийти к осознанию самого себя, живущего среди ограничений и возможностей человеческой жизни, всем сердцем участвовать в ней, жить так, чтобы жизнь приносила наибольшее удовлетворение».
Эмми Ван Дерцен